Яков Вохменцев - Южный Урал, № 11
Такие рационализаторы, как Кузнецов, есть, конечно, не только в Увельском совхозе. В павильоне механизации экспонировались прекрасные машины и механизмы, созданные руками новаторов в других совхозах и МТС. Это — тракторный стогометатель «СТ-07», построенный в Сталинской машинно-тракторной станции, стогометатель с производительностью 35 тонн за смену, изготовленный в Митрофановском совхозе, силосный комбайн и луковая сеялка, построенные в этом же хозяйстве, картофелесортировка, сконструированная в Белоносовском совхозе, самоходный зернопогрузчик конструкции И. П. Ватутина из Аргаяшского совхоза, обслуживаемый одним рабочим и обеспечивающий производительность 60 тонн в час.
Разумеется, на выставке не могли быть продемонстрированы все работы сельских рационализаторов области; здесь было собрано лишь лучшее. Множество полезных новинок сельскохозяйственного производства, созданных в деревнях и селах Южного Урала, по тем или иным причинам не было представлено на выставке. Но каждая из этих новинок тоже несет службу в колхозах и совхозах.
В нашей области трудятся десятки и сотни сельских рационализаторов и изобретателей. Своей неутомимой творческой деятельностью они приносят большую пользу колхозно-совхозному производству. Достаточно сказать, что зерноочистительные машины Кузнецова уже выпускаются промышленными предприятиями области. Работа сельских изобретателей и рационализаторов станет еще более весомой, если оказывать им повседневную помощь, постоянно направлять инициативу новаторов на решение наиболее острых вопросов механизации и электрификации сельского хозяйства. Пусть рационализаторское движение на селе будет таким же организованным, как в промышленности! Можно не сомневаться, что если областное управление сельского хозяйства, трест совхозов начнут собирать рационализаторов и изобретателей, ставить перед ними конкретные задачи, помогать технической консультацией, контролировать, как осуществляются принятые предложения и изобретения, рационализация и изобретательство в деревне примут такой размах, какого они еще никогда у нас не принимали. А раз так, будут успешнее решаться многие технические проблемы, встающие перед сельскими механизаторами.
Николай Махновский
В ТАЙГЕ
Поднять не в силах лап мохнатых,
Стоит одна на взгорье ель,
И вот опять в весенних пятнах
Пришел в тайгу сырой апрель.
И ранней, утренней порою,
Как только птицы пропоют,
Мы снова двинемся с тобою
В дорогу дальнюю свою.
Для нас, геологов, привычны
Тропинки узкие меж скал,
В тайге звериный голос зычный,
И трудный горный перевал.
Нам дорог каждый скромный
камень
Итог скитаний и трудов.
Быть может, здесь, в тайге, он
станет
Началом новых городов.
Николай Махновский
ХУДОЖНИК
На селе — весна. Из школы
Малышок спешит домой.
Рядом речка, дальше поле
Тонет в дымке голубой.
Вот и дом. Скорее к маме.
— Я купил карандаши.
Вот они, гляди-ка, мама!
Мать сказала: — Хороши!
Красный, синий и зеленый,
Желтый, черный, голубой, —
Их в коробочке картонной
Сын держал перед собой.
Он на стуле примостился,
Стал картинку рисовать,
Целый час сидел-трудился…
И взяла рисунок мать.
Весь из черточек и пятен,
Разноцветный и чудной,
Он, наверно, был понятен
Только матери одной.
Лента синенькая — речка,
Рядом с ней зеленый сад,
А у дома, на крылечке,
С мамой вместе младший брат.
Небо тоже было синим,
В поле красные цветы.
Поглядев рисунок сына,
Мать спросила: — Где же ты?
И у речки нет, и в поле,
И в саду зеленом, нет…
— Я сегодня, мама, в школе! —
Мать услышала в ответ.
Владислав Гравишкис
СЕРЕБРЯНАЯ МЕДАЛЬ
1
Проносится среди зеленых гор электрический поезд. Скользят рядом с ним по желтому песку насыпи ясные блики — солнечное отражение от светлых стен вагонов, их зеркальных окон. Блики исчезают, когда вагоны вкатываются в каменистое ущелье, прорубленное в скалах. Отраженный каменными стенами, во много раз усиленный перестук колес становится оглушительным, кажется, что на электропоезд падают камни с гор. Но вот ущелье кончилось, вагоны снова на равнине, и опять ровно стучат колеса…
Окна открыты настежь, но веет с гор и долин не прохладой, а зноем. Стоит август. Лесные поляны щетинятся отросшей отавой, высятся стога сена. Оно еще не слежалось и со всех сторон обставлено длинными жердями, чтобы не раздуло ветром.
А за окнами поезда проносятся зеленые горы, зеленые леса, зеленые болотные топи. Все оттенки зелени, какие только существуют на свете, можно увидеть здесь: светлый, бирюзовый — на полянах, прогалинах и болотных топях; потемнее, малахитовый — на лиственных лесах; совсем темнозеленый — на лесах хвойных.
И хотя все еще неувядаемо-зелено, но зоркие глаза Завдята Ганеева то и дело отмечают приметы близкой осени.
Завдяту Ганееву лет под тридцать. Он наладчик Уральского автомобильного завода. Среднего роста, широкоплечий, крепко сложенный. Лицо большое, с крупными чертами, выдаются скулы, над которыми поблескивают внимательные и острые темнокарие глаза.
Не отрываясь, Завдят смотрит в окно и думает о том, что его ждет в Златоусте. Конечно, шансов на то, что он будет принят без задержек — много. Но конкурс, наверное, большой. А вдруг его не примут, — что тогда?
Одна мысль об этом заставляет Завдята стискивать зубы. Он прислоняется лбом к стеклу.
На откосах выемок белыми камнями выложены крупные надписи. «Привет стахановцам-пятисотникам!» — читает Завдят одну из них и думает о машинистах: «Приятно, должно быть, читать, когда тебя так приветствуют…» Он проводил взглядом надпись и вспомнил плакат, которым приветствовал его коллектив цеха нормалей, когда он, Завдят Ганеев, закончил сборку, пустил в ход сложный станок-автомат, присланный киевским заводом.
Немногие верили, что он, рядовой наладчик станков, может справиться с таким трудным делом. Станок был новой конструкции и очень сложного устройства. Даже более опытные наладчики не решались собирать и устанавливать этот станок. «Надо вызывать специалиста из Киева!» — предлагали они.
Ганеев взялся. Вместе со своими помощниками, молодыми слесарями Геной Медновым и Колей Повелевым, он собрал станок, запустил его, и механизм начал выдавать колпачковые гайки. Помучились, конечно, пока разобрались во всей этой премудрости, но все-таки представителя из Киева приглашать не пришлось.
По этому случаю секретарь парторганизации Сергей Иванович Тиунов посоветовал нарисовать на листе фанеры плакат, приветствующий Ганеева, Меднова и Повелева. Они читали его вместе с другими рабочими, и Завдят видел, как краснеют от удовольствия и гордости Коля и Гена. Что ж, скрывать нечего, ему тоже было приятно…
А ведь машинист нашей электрички тоже, наверное, где-нибудь учится… — неожиданно приходит Завдяту мысль, когда мимо окна проносится еще одна приветственная надпись. — Наверняка учится — сейчас все учатся. И, поди, волновался перед экзаменами, как вот он сейчас. Ганеев опять чувствует себя взволнованным. Как-то у него получится там, в Златоусте? Нет, не надо думать об этом, не надо! Как будет, так пусть и будет!
За окном разворачиваются горы. Одна за другой они показывают свои обросшие лесами щетинистые бока.
Близится Златоуст. Завдят взволнованно прохаживается по вагону. «Да что же это такое, в самом деле? — рассерженно думает ом. — Тридцать лет, а волнуюсь, как мальчишка. Глупо!»
2
В Златоусте нетрудно найти консультационный пункт Московского политехнического института. Это — большой дом с массивными дверями. Взявшись за дверную ручку, Завдят на мгновение оглядывается назад.
Все на виду в этом городе: круто спускающиеся с гор улицы; лежащие наклонно дворы и огороды; расположенные друг над другом дома. Хорошо видны самые далекие окраины. Там дома совсем маленькие.
Завдят входит в прохладный, тихий вестибюль.
Секретарь приемной комиссии, молоденькая девушка, держится подчеркнуто серьезно, документы читает внимательно. Завдят следит за выражением ее лица так напряженно, словно у него в документах ошибка и вот-вот это должно обнаружиться.
